Расстояние от Киева до Одессы мы преодолевали, соблюдая правила попутчиков — доверять правду и рассказывать небылицы, беспечно вываливая обстоятельства личной жизни и отправляя запросы Вселенной. За окном микроавтобуса мелькали незначительные объекты на трассе из столицы в Южную Пальмиру, нам было интереснее перемывать кости жертвам излияний, с привкусом каннибализма. Я стояла на берегу Несбывшихся надежд после развода, впереди клубился туман будущего, и он — водитель за рулем, становился Паромщиком из хита Аллы Борисовны.
Я вернулась в свою крошечную квартирку с количеством вещей, явно не предназначенных для размещения на такой маленькой жилплощади. Вспоминаю скандинавский стиль в интерьере, где каждый угол и потолок рассчитан для хранения домашней утвари. К сожалению пианино на антресолях не поместится. Чемоданы и саквояжи жмутся боками в комнате, прикасаться к ним нет желания. Избегаю даже встречи с ними глазами, притворяюсь уравновешенной и взрослой. Будто не было пяти счастливых лет. Не было душераздирающей боли. И чемоданов нет, это все-сон. И я никуда из этой микроклетушечки не уезжала. А тут, он — мой Паромщик звонит и звонит с подтекстом — «влюбленных много, а он-один у переправы». Хотя уехал больше часа назад, сбросив на паркетный пол клетчатые сумки с прошлым.
Набираю в чайник воду прямо из-под крана, пальцами рисую невнятные волны на пыльной кухонной столешнице. Уже все равно, что полезно, а что вредно. Диссонанс в несовпадении картинок и эмоционального состояния. Слишком холодная зима и вьюги ноют в душе, затягивая петлю на шее потуже. Кипит. Ищу на прежних полках чайные пакеты, стучу чашкой и закуриваю новую сигарету.
Окно раскрыто на проветривание и снежинки врываются в мою гнетущую тишиной гавань, оставляя точечно лужицы на подоконнике.
— Давайте поговорим. Что у вас за окном, также метет? – выдыхаю сизую гарь, разрушающую мои легкие, созерцая снежные вихри.
— Да, метет, сильнее, – в голосе человека, ставшего Паромщиком моих надежд, слышатся протяжными гудками туристического парохода гласные буквы.
Оглушающее состояние боли выключило во мне малейшие человеческие проявления эмоций сопереживания, волнения, заботы. Всевозможные проявления доброты в человеческой натуре затихли подобно безлюдной заснеженной улице, превращая состояние растерянности в глобальный кризис накануне нового 2015 года. Снова подкуриваю, думаю стоит ли ставить елку и как встречать праздник, что загадывать под бой новогодних курантов? За окном очередной снегопад, предсказывающий блокаду всему городу.
Все-таки, эгоистические попытки привлечь внимание к отчаянию противятся разумным доводам жить дальше. К чему эта чепуха и псевдо важность, если обстоятельства так сложатся, что любые праздники в течение следующего года будут раздражать суетой? Все это будет, но позже.
Мне страшно от неумения расслабиться и выпить горе до дна, чтоб в тишине медитации собрать силы для нового рывка. Как жить и что делать в первую очередь, пишу список за списком кому звонить, о чем просить, что искать и в какой последовательности. Беспорядок в очередности хаотичных решений и почти такой же — в голове.
А он продолжает назойливо звонить каждые 10 минут, этот малознакомый мне человек. Приходится отвлекаться от составления списка важных дел на никчемные разговоры. За окном непроглядная ночь и буран, парализующий разболтанную нервную систему.
Заканчивается пачка, отрываю золотистую кайму новой, не меняя пепельницы, снова погружаюсь в тлетворные мысли, стараясь достигнуть дна печали.
— Вы знаете, а ведь мы с женой хотим купить квартиру побольше, чтоб малышу сделать детскую. Он такой смышленый — умеет разблокировать мобильный телефон, хотя ему всего-то третий год!
Согласна, для родителей их дети самые умные создания на планете, соглашаюсь и неохотно поддакиваю. Вычленяю из его рассказов глаголы — по ним легче и отслеживать окончание очередного звонка. Существительные, наоборот, не замечаю и просеиваю как сор. Все — сор, скорей бы заснуть. Просыпаться не буду неделями. Скрываю раздражение, уже слишком поздно для звонков вежливости и зачем терплю это вмешательство в личное пространство? Что со мной сделали унизительные попытки в одиночку преодолеть кризис семейной жизни? Почему из обожженной глины я стала липким тягучим пластилином?
А Паромщик продолжает рассказ о своих родителях, как его мама чудно печет пироги и то, что просила не возвращаться в ночь. А он, заботливый отец и сын должен перевозками негабаритного груза зарабатывать на новое жилье и на модные туфельки для любимой. Поэтому ночевать в преддверии знакомых 460 км пути, почти что непростительное кощунство. Рискнул посоревноваться с пургой, доехать против любых доводов разума, но домой.
Сначала он забуксовал на нечищеной дороге, прокручивая с потугами передние колеса. Потом попытался безуспешно откопать саперной лопатой пару метров асфальтового покрытия, надежно засыпанного часами ранее. Разгоряченно смеялся и снова копал траншею, в надежде проложить путь хотя бы на пару спасительных полос для движения. Заводил мотор, делал пару автомобильных рывков в один метр и снова выходил в «таежную» метель рыть траншею для передних колес, погрязая глубже назло. Насквозь промок и обессилел бороться с ветром. Пока отогревался в салоне-задремал. А теперь у него бензин уже на исходе, промокшие ноги коченеют, а в салоне микроавтобуса на выдохе вылетают морозные облачка. До ближайшего населенного пункта непонятное расстояние, потому что из-за плотной снежной пелены видимость нулевая. Зима продолжает бесноваться и засыпает его машину в уровень капота. Уже слишком поздно возвращаться в город, куда перевез сегодня меня со всем скарбом. Рядом ни души, только я, в трубке телефона — сердитый чужой человек, со своими бредовыми трагедиями, который мысленно бесстыже проецирует новогоднюю елку.
— Вы знаете, наверно мне надо было согласиться и остаться ночевать у вас. Хотя, это неприлично. Да и как бы это можно было объяснить Оленьке.
Ее зовут «Оленька», ту призрачную женщину к которой мчат наперекор стихии и жестокому снегопаду, мчат, чтоб купить «двушку» и новые туфельки с красной подошвой. Мчат и рвут жилы, копают траншею для передних колес, а теперь замерзают в черном безразмерном пространстве, сдерживая страх в морозном облачке выдоха. Его страх замерзнуть кажется бесконечным, на фоне моего микро страха ступать по раскаленному карнизу новых обстоятельств.
Что-то в голове лопается с арбузным хрустом и куда-то в небытие черного неба летит моя леденящая растерянность, пропитанная скользким эгоизмом. Он звонит мне, потому что жене нельзя так поздно звонить, она же станет волноваться. Оленька не уснет и будет сердито ворчать, просить Всевышнего образумить любимого хоть раз в жизни.
Собираю разрозненные мысли садовыми граблями и тараторю истории, несмотря на нелепость звучания. Рассказываю как шатается от ветра фонарь во дворе, слышу как он в трубке шуршит и выдыхает в трубочку из ладоней остатки теплого воздуха. Возможно, ежится на сиденье от моих рассказов и вспоминает как познакомился с Оленькой, как увидел впервые беззубую улыбку сына, как журили родители за двойки в дневнике и как с мальчишками пробовали впервые алкоголь на кухне одноклассницы, запах типографской краски «Букваря», драку во дворе и рассвет сегодняшнего утра.
Мы вместе боремся со стихиями, он со снежным бураном, я — с революцией в голове. Начинаю ненавидеть свою непроявленную настойчивость, за неумение расставлять приоритеты и отсутствие сострадания. У него садится телефон и я отчаянно молюсь, перебирая все заученные молитвы наизусть, чтоб у него хватило сил кричать, если мимо поедет снегоочистительная техника. Я прошу у Бога для него спасительных пару литров бензина и успокоить стихию, хоть что-нибудь, что сможет спасти чужого мне человека, ставшего близким в трагических обстоятельствах.
Его телефон полностью разрядится под утро, когда уляжется метель. Он пойдет пешком до ближайшей заправки, борясь с холодом и непослушными ступнями, которые проваливаясь в сугробы уже не чувствуют засыпанный в ботинки снег. И я счастлива от того, что он не заснул в ледяных объятиях, что доедет уже под вечер домой к жене и сыну. Счастлива, что обуздала жалобную природу эгоизма в обмен на попытку мысленно спасти другого человека.
Ранним утром он позвонит, чтобы поделиться как его откопали такие же заложники снежной ловушки. Он позвонит мне — чужому человеку, скажет: «Спасибо за поддержку». И я пойму, что выстою и смогу накопить сил жить дальше после личной трагедии, научусь быть чуткой к изменению громкости в голосе просящего. Ошалевшая от этого волшебного спасения, я буду тихо кричать от счастья, получив новогоднее чудо как бесценный подарок. Мы разделим эту радость только вдвоем, мой Паромщик и я. Оленьку будить так рано нельзя.
Христенко Ксения
м.Одеса
